Реформа, над которой хочется плакать

В славном королевстве под названием Петрозаводский государственный университет счастливо жили преподаватели и студенты. Каждый занимался своим делом: инженеры – чертежами, математики – цифрами, филологи - книгами. И все вместе – наукой. Но случилась беда, преподаватели пропадать стали: что ни день, то не досчитаешься профессора. Чего только студенты не передумали! А оказалось, что никто преподавателей не похищал, их просто сократили.

На лекции Вячеслава Васильевича Яковлева я стала ходить, когда еще училась в школе. Это были знаменитые занятия по Гоголю, которые помнит любой, кто хоть раз на них бывал. Увлекательный рассказ, глубокий анализ, которого не найти ни в одном учебнике, отрывки из фильмов и спектаклей на экране. Приходили взрослые, школьники, люди разных профессий.

- Хочу кое-что особенное рассказать сегодня. С собой-то не унесу, - слова Вячеслава Васильевича, произнесенные с застенчивой улыбкой, мне запомнились на всю жизнь. Стремление поделиться опытом, желание отдать другим самое ценное, что есть – знания – вот в чем смысл его жизни.

Слова «сокращение» и «Яковлев» в моем сознании не могут ужиться. Недавно стало известно, что преподавателя, любимого всеми студентами, с таким опытом работы, увольняют. Хотелось спросить «это шутка такая?». Нет, не шутка.

- Кого-то сокращать нужно было, - рассказывает Вячеслав Васильевич. - Два года назад сократили трех человек: Софью Михайловну Лойтер, Ларису Николаевну Колесову и меня. Однако тогда умер Евгений Неелов, и мне вернули мою половину ставки.

- Вас сократили из-за возраста?

- Возраст у меня и правда пенсионный. Мои учителя – Резников, Гин, Павлов. Павлов примерно в моем возрасте ушел. Ему было уже тяжело. Гин просто умер в 65 лет. Уже за два года до этого было видно, что ему тяжело. Мне приходилось иногда вести лекции за него. Резников ушел еще раньше. То, что я на 65-ом году оказался представлен к отставке – неудивительно. Другое дело, что я еще могу работать, я бы еще почитал. Хотя тоже чувствую, что и мне становится тяжело.

Есть преподаватели преклонного возраста, которые сохраняют энергию. Я знаю таких двух. Это Нина Aндреевна Соколова – она проработала до 80 лет. У нее была очень хорошая память, она помнила массу стихов наизусть. А Ларисе Николаевне Колесовой уже 82.

- В этом году сократили много хороших преподавателей…

- Сокращают везде и всюду. В Новгороде на кафедре русской литературы вообще осталось три ставки на 8 человек. А ведь там тоже работают не последние люди.

            Когда я был студентом, у меня был учитель из учителей – Мальчуков. Я за ним каждое слово записывал. Он здесь работал на одну 0,1 ставки. Потом и это отняли. Через какое-то время вернули, но это же кусочек.

Два года назад мне предложили читать лекции в консерватории. Я очень обрадовался. В том году у меня там было 4 курса: 2 курса русской литературы у наших студентов и у китайцев, анализ поэтического текста и зарубежная литература у актеров. На следующий год остался только анализ поэтического текста.

- Почему так происходит? 

- Вы, наверное, знаете теорию о золотом миллиарде? Нас слишком много. Нужно сократить. Сокращение может быть и физическим и умственным – оглупить, и сами вымрут. Был такой англиканский священник, Мальтус. Он написал работу, в которой объяснял, что прирост ресурсов, которые человечество добывает, возрастает в арифметической прогрессии, а рост населения – в геометрической. Это неизбежно ведет к нехватке ресурсов и места. Следовательно, нужно сокращать. Возможно, то, что сейчас происходит – часть какого-то глобального процесса.

Мне очень приятно работать со школьниками. Я бы с удовольствием прочитал им весь курс русской литературы. Но, во-первых, по сравнению со студентами, это другой уровень, а, во-вторых, их мало. В этом году у меня было всего 4 человека. С одной девочкой я занимался в этом году индивидуально, хотя были времена, когда у меня было по десять и даже больше.

- Вы думали о том, чтобы издавать свои лекции?

- Паола Волкова, искусствовед, много лет читала лекции во ВГИКе на курсах сценаристов и режиссеров по истории мирового искусства. Ее все время уговаривали оформить лекции в виде книги. Она долго отказывалась, но все-таки сделала это. Лекции и написанный текст отличаются. Посадите меня перед камерой, я буду совсем по-другому читать. Важная реакция, то, как слушают и даже то, как не слушают. В зависимости от ситуации, можно сказать то так, то так. Пример приходят сами собой: они накаливаются в течение жизни. Это совсем другой вид общения, поэтому я не могу превратить свои лекции в печатный текст.

- A если вы все-таки не сможете больше работать в университете?

- Общение со студентами – это наркотик. Я все равно буду читать лекции. В другом месте, в другой форме, но буду. Есть открытый университет. Я живу рядом с библиотекой им. Гусарова. Если мне будет совсем тоскливой, я приду и скажу: «Вам ничего не нужно?». Я буду читать там. Сам факт общение, осознание своей необходимости – это здорово.

- Вы видите себе достойную смену?

- Свято место пусто не бывает. Уходили старшие преподаватели, на их место пришли мы, сначала Кунильский и я, а потом еще присоединился Сузи. Получилось удивительное совпадение: Павлов, Гинн и Резников – доцент и два профессора. Кунильский, Сузи и я – два профессора и доцент. Мы читали не так, как они, по-другому.

Я вижу себе смену. Дмитрий Кунильский, Марина Бабалык, да и не только они. Это замечательная смена, но они окажутся в новых условиях. Все эти новые учебные планы, проверяющие, которые висят над нами. Они не ходят к нам на лекции, им не интересно как мы работаем, они смотрят на то, как составлены эти программы.

Студенты не стали мириться с увольнением Вячеслава Васильевича Яковлева. Организовали петицию, которая в считанные дни разлетелась по соцсетям. Неравнодушные не просто делали репорт в знак солидарности, но сопровождали его комментариями, делились своими воспоминаниями о лекциях Вячеслава Васильевича.

- Когда я узнала, что Вячеслав Васильевич уходит, я не сразу поверила, - рассказывает Оля, студентка третьего курса филологического факультета. – Другого такого преподавателя нет и не будет.

- В университете творится неладное - увольняют одного из самых любимых преподавателей, мудрого человека и безумно интересного лектора! – написала на своей странице выпускница - Я хочу, чтобы ребята, которые поступают на филфак ПетрГУ, имели возможность получить ценные знания от Вячеслава Васильевича.

Число подписей в считанные дни достигло 1300. Яковлеву неожиданно «разрешили» продолжать вести спецкурс по Гоголю. Общественность тут же успокоилась, ведь это все-таки победа. Но действительно ли это так? Расстроенный ребенок разразился плачем на весь магазин. Его матери стало неудобно перед другими покупателями, и она поспешно сунула в рот своему капризному чаду леденец. Малыш вроде все еще хнычет, потому что не получил того, чего хотел, но уже не кричит во все горло. Вот и нам сунули леденец, дали почувствовать сладость маленькой победы над системой. Сразу же улеглось волнение, недовольство еще слышно по углам, но поворчать люди всегда любили. И ведь возразить-то нечего, Яковлева действительно оставили!

Об этом не принято говорить, но люди не вечны. Филологический факультет не так давно лишился великого преподавателя, Евгения Михайловича Неелова. Время беспощадно, рано или поздно под «сокращение» попадут все. Так зачем же самим раньше времени отказываться от возможности учиться у лучших?

Преподавателей слишком много

Чтобы узнать, почему происходят сокращения и по какому принципу выбирают «лишних» преподавателей, я побеседовала с деканом филологического факультета Кунильским Aндреем Евгеньевичем.

- На филологическом факультете было сокращено около девяти ставок, - объяснил он. - Это привело к тому, что некоторые преподаватели были уволены, а другие были переведены на неполную ставку. В последнее время такие изменения происходят ежегодно. По министерскому нормативу, соотношение количества преподавателей к количеству студентов должно составлять 1:12. У нас на одного преподавателя приходится меньше студентов.

- По какому принципу ведется сокращение?

- В первую очередь сокращаются преподаватели-совместители, которые имеют еще одну работу в другом месте, а также преподаватели, достигшие пенсионного возраста.

Александр Валерьевич Пигин – один из совместителей, которых университету «не жалко».

- Прошлой весной я получил предложение о работе от академии наук, в Институт языка, литературы и истории, - рассказывает преподаватель. - С первого апреля до первого октября я работал там на полставки, а с первого октября уже в университете стал работать по совместительству. В университете со мной был заключен срочный договор до 30 июня этого года. Когда кафедра русской литературы и журналистики две ставки потеряла, со мной договор не продлили. Хотя я думал еще годик-другой поработать, пусть и не на полставки. Я хотел за собой сохранить курс древнерусской литературы, одна девушка у меня пишет магистерскую диссертацию.

Александр Валерьевич признался, что даже рад тому, что ушел. В университете стало тяжело работать во всех отношениях. Кроме того, научная работа его интересует больше, чем преподавательская. Но все равно, проработав в университете 25 лет, тяжело осознавать, что ты как будто больше здесь не нужен.

Борьба продолжается

Студентов барьер «нормы» волнует мало. Оно и понятно, ведь образование дает не постановление правительства, а конкретные люди, у которых можно учиться. И если на бумаге все преподаватели выглядят до смешного одинаковыми, но на деле все совсем не так. Следом за первой петицией последовала вторая, в защиту Елены Васильевны Диановой, доцента кафедры Отечественной истории. 20 лет работы, множество благодарных студентов, почти 200 публикаций, изданный научные пособия и монографии. На протяжении 10 лет Елена Васильевна разрабатывала целые научные направления: история советской повседневности, курсы «Школьное историческое краеведение Карелии» и «Региональные аспекты вспомогательных исторических дисциплин». Видимо, этого слишком мало для того, чтобы остаться на должности доцента.

- Елена Васильевна, как получилось, что вас сократили?

- Каждый преподаватель избирается по конкурсу на 5 лет. Мой конкурс закончился в 2014 году. Я перешла на полставки, потому что обучалась в докторантуре, и у меня была очень большая нагрузка. Из-за этого новый конкурс проводить не стали, но меня оставили, потому что я высококвалифицированный специалист. Сейчас вышло новое постановление: нужно сокращать доцентов, и я попала под это сокращение. Притом, что я закончила докторантуру, а на кафедре есть не защитившиеся преподаватели.

- Как вам кажется, чем могут грозить сокращения?

              

- Россия всегда славилась своим гуманитарным образованием. Процесс накопления знаний в гуманитарных науках отличается от такового в технических. Осознание многих профессоров и явлений в той же литературе и истории происходит с годами. Это не только способность отчитать лекцию по памяти, но осознанное преподавание. История России – сложная, многоаспектная и трудоемкая. Недостаточно заучить ряд дат или понятий. Главное условие в изучении истории – ее понимание. Нельзя сказать, что каждый выпускник, только получивший диплом, уже может это.

            Наш университет хочет попасть в список научно-исследовательских вузов. Это федеральный уровень. Сокращая ученых и квалифицированных преподавателей, это цели вряд удастся добиться.

- Студенты за вас вступились. Как вы думаете, петиция повлияет на ситуацию?

- К сожалению, не все о петиции знают. Все это можно было решить по-другому. На кафедре есть совместители, которые работают в двух местах. Есть преподаватели, которые старше меня по возрасту. Это ни для кого не секрет.

Ждет ли нас очередная формальная победа или действительная? Елена Васильевна уверена, что справедливость в итоге одержит верх. Но даже если и так, надолго ли? Через год-то последуют новые сокращения.

Делят, делят апельсин… Одну ставку на двоих, на троих, на четверых. На одном стуле и вдесятером можно усидеть, если постараться. И в тесноте, и в обиде. Но если задуматься, это ведь стыдно. Уважаемые преподаватели, умнейшие люди, за которых вузы в любой стране мира бы дрались между собой, вынуждены бороться за то, чтобы просто остаться на своих должностях.

Сокращение – девиз нашего века. Экономия ресурсов, работы, места на планете – страшно подумать, до чего это может дойти. Когда в дело вступают цифры, человек как таковой перестает иметь значение. Если задуматься, то люди вообще – просто безликие цифры и буквы в чьем-то бесконечном списке. Норма становится важнее любых заслуг. Перед ней бессилен любой аргумент. Разве в таком мире мы хотим жить?

Автор: Елизавета Борискова

С.А.М. себе мастер: возможности не ограничены

Летя под дождём в «Agriculture_club», ожидала увидеть множество народу, в том числе и «социально ответственную прессу». А отворила дверь в... почти пустой зал. Были только те, кто принимал участие в проекте.

Какие у вас ассоциации возникают при слове «мастерские»? Наверняка полутёмные помещения, пропахшие всевозможными ароматами краски, дерева, наполненные лязганьем пилы и стуком молотка? А «социально активные мастерские»? Затрудняетесь ответить? Тогда читайте дальше.

Полгода назад под руководством директора Ассоциации этнокультурных центров и организаций по сохранению наследия «ЭХО» Светланы Кольчуриной, а также PR-директора и известного в Карелии журналиста Натальи Ермолиной родился проект под название «С.А.М. себе мастер», который был поддержан Министерством здравоохранения и социального развития в Республике Карелия.

— Чья была идея создания проекта и каковы его предпосылки?

—  Идея проекта была моя, а предпосылки были такие: мы реализовывали проект с видлицким домом-интернатом под названием «Путь пилигрима». Через средства культуры мы пытались социализировать людей с инвалидностью. Когда мы провели несколько экспресс-исследований на эту тему, обнаружили, что социальное предпринимательство в Карелии не развито, то, что делают люди с инвалидностью, не выходит за рамки их квартир, жилищ. Поэтому подумали: мы же очень много работаем с ремесленниками, соединяем ремесло и дизайн. Почему бы не поработать в рамках таких вот социально активных мастерских? С одной стороны, мы бы социализировали людей, с другой, прививали им навыки активного труда. И в итоге делали бы такие утилитарные качественные вещи.

— Как восприняла эту идею общественность?

— На самом деле очень обрадовался видлицкий дом-интернат. У нас там базовая площадка. По большому счёту, проект получился очень хороший с точки зрения профессионального подхода и продолжения работы, он достаточно устойчивый, то есть эти социально активные мастерские могут быть созданы в любом месте. Мы создали технологию, которая может работать дальше. Мы определили, что есть сегодня дизайнеры, есть люди с инвалидностью, которые делают качественные вещи, но им нужно помочь. Есть точки сбыта, которые готовы заниматься этим сбытом, но они не знают о таком предложении. Нужно просто соединить эти три составляющие и начать работу.

— Насколько это в целом востребовано в Карелии и России?

— Я думаю, что в России есть подобные практики, по-разному везде трансформированные. Это востребовано, когда люди вовлекаются в дело через работу и ее презентацию, через общение. Другой вопрос — насколько это для всех сторон рентабельно, и как это должно выглядеть? Кто их должен в конечном счёте содержать? Кто это должен быть? НКО (некоммерческие организации), которые постоянно должны соединять эти три точки сбыта или интернат, который просто тогда при своих мастерских... Не знаю. Самый большой вопрос — а кто объединит всё?  Он остается открытым, и обычно на себя эту функцию берут некоммерческие организации. Если это правильно работает, с точки зрения коммерции, это можно считать примером социального предпринимательства.

А что это вообще такое? И возможно ли это?

Само социальное предпринимательство направлено на то, чтобы вовлекать в профессиональную деятельность пожилых людей, людей с инвалидностью. Кстати, на законодательном уровне оно никак не принято. И люди очень часто путают три понятия: само социальное предпринимательство, взаимодействие социума и предпринимательства и социально ответственный бизнес. Если вам кажется, что это одно и то же, вы ошибаетесь. Они взаимосвязаны, но в тоже время имеют принципиальные отличия. Да, и социально-направленные проекты тоже с этим никак не связаны.

— Социальная миссия и предпринимательский подход объединяются, в этом их сила, — рассказывает Наталья Ермолина. — Ты имеешь мегакрутую идею спасти человечество, но при этом заработать денег. Заработать, не обманывая этих людей, а помогая им и себе. Почему на этом я делаю акцент? Потому что, если помните, лет 15–20 назад у нас в стране была снижена налоговая ставка для тех, кто занимался проектами с людьми с инвалидностью. И очень много предпринимателей просто наживались на этом. Чем отличается социальное предпринимательство от просто предпринимательства для социальных слоев населения? Своей инновационностью. Здесь очень много креативности. Это и новаторство в решении проблем, и новаторство в поиске ресурсов.

«Что мне нравится — это тиражируемость. Поскольку журналистов очень трудно убедить в том, что этот проект интересен, ведь если никого не убили и не изнасиловали, то это не наше дело, никто не приходит. А тиражируемость нам, пиарщикам, только на руку.

“Дать удочку, а не рыбу” — главный принцип специального предпринимательства. Ты даешь людям не работу, а возможность заработать. Пересечение бизнеса и благотворительности смягчают социальную напряженность, что является одной из миссий социального предпринимательства».

Теперь понятно, что из себя представляет понятие? В качестве последнего штриха к части картины: в Пермском крае живёт человек, чем замысел под названием Ферма реализован сегодня в довольно большом масштабе. Он берёт к себе детей-беспризорников и даёт им работу. Система такова: каждое утро заготовлен список, на чём можно сегодня заработать. Самая низкооплачиваемые дела прописаны внизу. Чем раньше встал, тем больше заработал. Но проработав год—два, он понял, что к нему обращается очень много людей, не только дети, но и вышедшие из тюрьмы и т.п. Бизнес пришлось увеличивать. Несколько раз он подавал заявку в фонд «Наше будущее» и выигрывал.

Есть вторая форма, когда социум и предприниматели взаимодействуют. Это действительно предпринимательство, но цели разветвляются на два направления: поддержка социально незащищенного слоя населения и заработок вместе с этим слоем. «В принципе, образование и культура считаются социальными сферами. Есть ряд услуг, направленных на защиту социально незащищенных слоёв населения, детей-сирот, к примеру. Что мы пробуем в нашем проекте: есть видлицкий дом-интернат и есть столярная мастерская. Они что-то придумывают, мы какие-то вещи придумываем. А следующий шаг — поиск предпринимателя, который производил закуп этих наличников, чтобы эта мастерская зациклилась и начала работать».

И последнее — социально ответственный бизнес. Это значит, что раз в месяц (или раз в год) отдаются какие-то деньги на благотворительность.

Почему так сложно разобраться в этом? Повторюсь — на законодательном уровне ничего не принято. Возьмём тех же ремесленников: они не зарегистрированы, значит, на официальном уровне запросить мало что могут.

«Министерство культуры говорит, что надо поддерживать ремесленников, но официально зарегистрированных на территории Карелии — 15 человек. Для 15 человек мы ничего не будем делать. Когда проводится ярмарка, там можно и сто, и триста человек набрать. Где остальные? Все в сером бизнесе. То же самое и социальный предприниматель. Кто-то не регистрируется, кто-то может уже быть им с самого начала, этого до конца не понимая», — рассказывает Светлана.

Набираем в строке поиска на сайте «Социальные предприниматели России» «регион Карелия». «По вашему запросу ничего не найдено». На самом деле социальных предпринимателей у нас не существует...

— Насколько участники проекта конкурентоспособны на рынке труда и как к этому относятся другие предприниматели?

— Сейчас некоторые неспособны. Но если это доработать до ума, то будет получаться конкурентоспособный продут. Вы смотрели выставку. Есть изделия, которые хочется купить, и в принципе, они не хуже выглядят дизайнерских. Но именно для этого и нужно сопровождение людей, которые понимают, как упаковать товар, как его преподнести, какие цвета нужно выбрать. Это может сделать любой человек. Но как выстроить маркетинг, как разработать дизайн? Здесь нужно сопровождение других специалистов.

«В нашей стране инвалиды производят лампочки, и другие мелочи, без которых человек обойтись не может. Это такой труд, где всё легко и просто. Мне кажется, что само общество неправильно относится к людям с инвалидностью. Был одно время такой термин — “люди с ограниченными возможностями” и до сих пор наверно так говорят. А вот я принципиально называю их “людьми с инвалидностью”, потому что... Ну в чём их возможности ограничены? Мы сами это делаем, давая какие-то менее ответственные участки работы, потому что думаем: они не справятся, ведь они неполноценные члены общества.

Мы все время хотим их закрыть, запереть. Я все время привожу такой случай: одна моя знакомая ездила в Германию, приехала оттуда и говорит, мол, там нация больная, все люди больные — кто на колясках, кто с какими-то баллонами ходит, с палочками... А у нас такие все здоровые! Проходит год и она говорит: я поняла. Мы просто не видим инвалидов, они все запрятаны по домам».

А у нас они и на улицах есть, но они вообще незаметны.

«Я в Петрозаводске ни разу не встретила ни одного инвалида-колясочника. Конечно, мы с Вовой Рудаком (прим. Владимир Рудак — известный в Петрозаводске музыкант, писатель и кинорежиссёр) работаем, я видела его, но вот чтобы просто люди ездили... Для этого должны быть правильно построены дороги, расширенные входы в магазины и так далее.  С одной стороны, все делается, с другой, как это мы все делаем», — рассказывает Светлана.

Тут моё сознание плавно отъезжает в сторону воспоминаний: живя в одном из районов Петрозаводска и каждый день проходя мимо остановки, иногда вижу, как компания людей собирается, особенно по вечерам. Их можно назвать люмпенами. И среди них  пару раз замечала человека на коляске. Представьте себе: одетый в какую-то темную плохонькую одежду, замызганный, но вполне довольный жизнью.

Почти в самом конце центрального проспекта города у Пирамиды видела пару раз человека-калеку. Под дождем. Сидел с протянутой рукой, но никто практически не реагировал на это, поток людей проносился мимо. А дождь все усиливался. Я была на другой стороне улицы, но меня передернуло от увиденного.

«Я считаю, что это люди не с ограниченными возможностями, а люди с проблемами здоровья, например. Это как-то честней, нежели повесить такой ярлык, обрезать крылышки и сказать “Вот твоё гнёздышко, тут и живи”. Потому и мотивации у людей нет, нет желания работать. Это не поощряется. Или поощряется, но только кому это надо? Это не выйдет за рамки жилища. Деньги... Тоже слабая поддержка — а куда их потратить?

И вообще, “социальная педагогика” — она какая? Мы придумали чем вас занять. А о том, что вы хотите — ни слова». Но это несколько другая проблема.

— Как вы думаете, такой проект способен привлечь людей к пониманию проблемы инвалидности и заставить их действовать, что-то развивать?

— Да, но все происходит очень медленно. Есть некое чувство жалости, жалости, а не понимания того, что они равноценные партнеры, у них классные изделия. Такое вот «ну да, я, наверное, это сделаю, и мне сто очков к карме прибавится», что-то такое. Но ты всё время разговариваешь, и раз за разом понимаешь, что люди меняются. Но невозможно все это по щелчку сделать.

Выставка будет висеть в течение месяца, люди будут приходить, люди будут смотреть, и каждый раз мы будем объяснять, кто это сделал, что это такое... Мне кажется, это очень круто, когда люди видят совсем другое качество, предоставленное людьми с инвалидностью.

Почему у нас так не любят увечных? Почему мало кто заботится о них? Люди делают вид, что заняты своими проблемами. Они бы и рады помочь, но эгоизм зашкаливает. Или бояться в глазах других опуститься на их уровень? Представьте, если и вы когда-то (не дай бог, конечно), окажетесь на их месте. Сколько тогда с вами останется людей, которые поддержат и защитят от косых взглядов?

Откуда взят стереотип о том, что всё сделанное людьми-инвалидами, обязательно плохого качества? Да и не только инвалидами, но и людьми пожилого возраста... Как сейчас принято считать: вещь — 50 процентов качества, 50 — имя бренда. На выставке вторые 50 процентов отсутствует. Значит что? Не будем брать, потому что похвастаться нечем.

Но вы посмотрите на эти ожерелья и вдумайтесь: здесь задействовано множество рук. И каждое ожерелье авторское, потому что, как сказала на встрече дизайнер проекта Валентина Силкина, «каждый мастер вышивает по-разному, и как бы я ни рисовала, все равно каждая вышивка похожа на ремесленника. Надеюсь, при взгляде на эти работы будут говорить не “О, бабушка сделала”, а “о, дизайнерская вещь, сделанная бабушкой” и это будет трендом».

Мне кажется, если вы сами сядете и попробуете сделать украшение, стало бы все сразу понятно. И неважно, из какого места у вас растут руки или какой вкус имеете. Вы выражаете своё «я». Почему вы считаете, что у пожилых людей его нет? Даже не упоминайте слова «старый», «примитивный», «отживший». Полистайте глянцевые журналы: сейчас «бабушкин стиль» — один из главных весенне-летних трендов.

Посмотрите на кружки. Они простые и красивые. Солнечные рисунки сделаны «солнечными» детьми. Эти кружки, сделанные студией Fan Store и родителями — вовлечение детей с инвалидностью в культурные проекты – яркий пример снятия социальной напряженности и повышение уровня счастья у целой группы горожан. Надо понимать, сколько ответственности несут в себе занятия с детьми.

А вы знаете о проекте «Дети — детям»? О том, что дети, школьники, даже трудные подростки помогают «аутятам»? Они производят специальные карточки по альтернативной коммуникации. Для тех, кто не говорит, но хочет общаться с окружающим миром и выражать свои желания.

А вы бы смогли просто так помогать?

— Как на проект с чашками отреагировали родители «солнечных» детей?

— Хорошо. Мы не называли имена. Но когда родители увидели готовые кружки, они были рады. Хотя изначально не понимали, думали, «вот, мол, зачем это, да, дети любят рисовать, но что потом будет». Этот проект интересен тем, что ты раскладываешь технологический процесс так, что вроде бы ты делаешь, а вроде и не видно, ЧТО ты делаешь. Те же кружки или воротнички состоят из разных кусочков и разные ответственные люди делают ту или иную часть работы. Тебе кажется, ты уже тысячу рисунков нарисовал, ну где они, ну почему ничего не происходит, а там еще разные дизайнеры работают, потом еще кружки печатаются, пока это все выстраивается в какую-то одну концепцию. А когда видели результаты, говорили, «Да, теперь мы знаем, зачем рисовали». То же с карельскими ожерельями: сколько уже можно этих лисичек вышивать, я уже три штуки вышил, ну что происходит, вот на бумажках так и будет. А когда готовое изделие увидел: а можно я ещё буду вышивать? С другой стороны, кто-то вышивает, кто-то сшивает, кто-то пришивает крючки. В процессе занято сразу много людей.

— А способен ли этот проект привлечь внимание к народному искусству как к таковому? Ведь на сегодняшний день это не популярно.

— В принципе, да, потому что здесь много ремесленных навыков. Мы думаем как: если традиции, то это значит, например, что гончар должен пойти собрать глину в лесу где-то, там её осушить как-то, смастерить круг и педалькой стучать. Но весь мир развивается и ремёсла тоже развиваются, хотя здесь представлены и какие-то элементы традиционных ремёсел.

— Планируется ли распространять это движение за пределы Карелии?

— Как пример да, мы презентуем это на нескольких площадках, но пока хотим продолжать это здесь. Потому что после того как этим проектом заинтересовались и другие, к примеру, великогубский дом-интернат. Мы были у них, смотрели работы. Это дом-интернат для женщин, и у них очень развито ткачество. Мы смотрим, как можно доработать их изделия, чтобы это были утилитарные вещи. Но не всегда что-то подходит, нужно соизмерять возможности и потребности. И искать новые точки сбыта.

— Власти хорошо отреагировали на идею установить наличники на экспериментальных домах города. Когда этого ждать и где можно будет увидеть?

— Эту идею, за которую мы так уцепились, и которую реализует видлицкий дом-интернат, надо дальше надо обговаривать с собственниками домов. У нас в один момент была мысль привлечь таким образом внимание к деревянным домам ещё не самого плохого качества, оставшимся в Петрозаводске. Их можно было бы украсить наличниками. Идея была озвучена и одобрена, у нас есть пробные экземпляры, я думаю, всё получится. Тут главное, чтобы человек, который живет в таком доме, тоже хотел видеть это.

«Тоже хотел видеть это»... Видеть, что он чем-то полезен, что его труд оценен по достоинству. Может быть, мы перестанем игнорировать чужих нам людей только из-за того, что они непохожи на нас?

Автомобиль без двигателя. Воздух без выхлопных газов

 «Город – место встречи людей. А встречаетесь вы, только если путешествуете на велосипеде или ходите пешком. Вы не встречаетесь с другими людьми, если сидите в своей машине, соответственно, у города нет человеческого капитала», – Пабло Целис.

30 мая в Петрозаводске прошел первый день Международного обучающего семинара по немоторизированным видам транспорта. В 10 часов утра в Национальную библиотеку РК пришли люди, которых волнует собственное здоровье, экономика родной страны и экологическое состояние Земли.

Загрязнение воздуха, малая подвижность людей, шум, аварии, заторы… Основная причина этих бед – использование личных автомобилей с ДВС. Решение проблемы – транспорт без мотора.

Как пересесть на полезный для всех транспорт пытались выяснить на 9 Международном обучающем семинаре. Его тема: «Развитие немоторизированных видов передвижения как альтернатива использованию личного автотранспорта». Для решения актуальной сейчас проблемы в Петрозаводск приехали эксперты из других городов России (Москва, Санкт-Петербург, Воронеж, Иркутск) и стран (Австрии, Швейцарии, Молдовы). А также, по скайпу выступили спикеры из Норвегии и Финляндии.

В вопросе перехода на немоторизированный транспорт особенно важен обмен опытом между странами.

30 мая зарубежные эксперты высказывались и делились опытом, находясь под впечатлением от Всероссийского Велопарада, который прошел накануне в Петрозаводске.

 «С 2012 года стало значительно увеличиваться число велосипедистов в нашем городе, и в том же году мы провели первый VELODAY, который собрал 150 участников. В последующие годы их становилось все больше. Мы достигли отметки в 3000 человек. А это более 1% населения,  – рассказала Анастасия Неровная, основатель велодвижения VELOVE. – Мы популяризуем велосипед не как спорт или хобби, а как средство для передвижения в городской среде, как самый быстрый и удобный городской транспорт».

Верджиния Фьюз  вместе с коллегами по семинару тоже поучаствовала во Всероссийском Велопараде:

­– Было много желтого цвета! Приятно было проехать на велосипеде по чистому тихому городу, – восхитилась начальник отдела экологии Европейской экономической комиссии ООН. – Мы работаем для охраны здоровья. И именно от велосипеда человек  получает большую пользу. «Езда на велосипеде – лучшее, что Вы можете сделать для своего здоровья,  – продолжил мысль Кристиан Швайцер из регионального офиса Всемирной Организации Здравоохранения для Европы. – Во всех странах есть проблемы, связанные с велосипедной инфраструктурой. Города быстро разрастаются. Поэтому главное, это безопасность.

Безопасность действительно важнее всего. Именно поэтому нужна грамотно организованная инфраструктура. Велодорожки, велополосы на дороге, велопарковки...

С каждым годом в Европейских странах активно развивается велоинфраструктура. Расширяются велосипедные и пешеходные пространства, уменьшается ширина автодорог. Существует даже сеть велосипедных трасс «EuroVelo», связывающая страны.

Если с тротуарами у нас в городе все более-менее в порядке, велосипедных дорожек пару лет назад не было совсем. Но усилиями велоактивистов и экологического отдела Администрации они появились. Об этом рассказала начальник отдела охраны окружающей среды и эколого-просветительской деятельности Администрации Петрозаводска Юлия Мизинкова:

– Не всегда у власти получается выделить достаточное количество средств, чтобы обеспечить велоинфраструктуру. Но в городе Петрозаводске это невозможно было не сделать. Потому что у нас очень большая востребованность населения в развитии велоифраструктуры. Петрозаводская велообщественность достигла уровня совершенства! Она создала карту развития инфраструктуры на территории нашего города, где прорисовала все возможные велодорожки. Мы проанализировали эти маршруты и попробовали реализовать первый, в пойме реки Лососинка, вдоль набережной Онежского озера. Велодорожка превратилась в вело-туристический маршрут. Ведь она идет по центральному району города, охватывая основные достопримечательности.

«Мало, мало, мало», – шепчут в зале. К сожалению, реализован только первый этап проекта. Пока это единственная велодорожка в городе. Причина – нехватка бюджетных средств.

Но как видно, отсутствие дорожек и прочих велосипедных удобств не останавливает жителей Петрозаводска. Многие из наших велосипедистов с наступлением холодов смело меняют летние покрышки на зимние... И  спешат по снежным улицам на работу и учебу.

«Почему мы должны перестать ездить зимой?», – так начинает свой доклад по скайпу Тило Тарала из Зимней Федерации велоспорта, Финляндия. 16 лет назад он начал ремонтировать и создавать велодорожки у себя в стране.

– Во многих северных городах, например, в Йоэнсуу, Оулу, Копенгагене, круглый год ездят на велосипеде. Что делает эти города хорошими для велосипедистов? Инфраструктура, – продолжает Тило. – Использовать зимой велодорожки проблематично. Нужно тратить много денег на их содержание. Плюс требуется больше места, его нужно отбирать у автомобилистов. Если не ухаживать за велодорожками, езда по ним становится экстримом. Но в Оулу проложено 800 км дорожек, и зимой все они ежедневно очищаются от снега. У нас довольно суровые климатические условия, снежные зимы. Чаще всего мы просто чистим велодорожки, трамбуем снег. Иногда посыпаем их каменной крошкой, в Оулу мы не имеем права использовать соль. Также, некоторые участки дорожек подогреваются зимой. Это очень распространено в Нидерландах.

Конечно, к немоторизованным видам передвижения относится не только велосипед. Но и транспорт на электрической батарее, самокат, ролики, скейтборд, кикборд, сегвей, набирающий популярность... И десятки других транспортных средств, которые перестали быть «машинами будущего». Одно из них даже стояло у входа в конференц-зал.

Закончился первый день семинара. Он длился больше 8 часов. Около входа в библиотеку курил один из экспертов, который довольно много говорил о здоровье. Безусловно, личное дело каждого. Но разве может человек продвинуть идею вперед, если сам не проникся ее? Не верю...

К чему это я? К тому, что по итогу семинара и отдельно каждого выступления, можно с уверенностью сказать: главная проблема в нашей стране – незаинтересованность тех людей, которые реально могут запросто изменить все к лучшему. Увы, это не мы. Не сотни тысяч людей, которые пересаживаются на велосипеды и мечтают о велодорожках, не экологи и даже не создатели велодвижений...

Нам остается проявлять инициативу, быть активными горожанами и продолжать ездить на велосипеде. Вдруг, получится. Велодорожка на набережной появилась же все-таки.